Летальный кредит - Страница 53

— Прямо сейчас заняться? Или после завтрака?

— Зачем тратить на тебя завтрак, если ты рискуешь взорваться, — мрачно пошутил только что поднявшийся Абдул-Керим.

Разведчик любил такие грубые шутки и даже сам иногда им улыбался. Больше никто не смеялся. Омахан ждал ответа эмира.

— Смотри сам, как тебе удобнее, — сказал Малик.

— Тогда я сначала позавтракаю… — Омахан почти торжествующе посмотрел на мрачного Абдул-Керима.

Сразу после завтрака, когда эмир послал Данияла сменить на холме Хасбулата и Хасбулат вернулся до того, как он сел завтракать, эмир подозвал его и Абдул-Керима как своих самых опытных и решительных моджахедов, чтобы посоветоваться.

— Хасбулат, ты помнишь, где в райотделе полиции стоял гранатомет? — поинтересовался эмир, глядя в небо, где снова пролетела ворона. И опять крыльями скрипела, как ветряная мельница.

— Конечно, эмир. Я же говорил…

— Его необходимо добыть. Хорошо бы еще несколько гранат к нему, но это уже как получится. Главное, чтобы гранатомет был в джамаате к сегодняшней ночи. Заряженый. Крайний срок — к утру. Чтобы я знал, на что могу рассчитывать.

— Если очень надо, значит, добудем.

— Я думаю, в райотдел лучше всего пожаловать вечером. Тогда там меньше ментов будет, никто не помешает.

— После прошлого нападения по окончании рабочего дня менты настороже. Наверняка дверь закрывают на ключ и запускают внутрь под стволами автоматов дежурного наряда. Нахрапом их вечером не взять. А днем никто наглости не ожидает, — рассудил Абдул-Керим. — Если ты, эмир, дашь мне попользоваться своим пистолетом, я добуду гранатомет. Мы добудем. Я даже уже знаю как…

— Как?

— С Эльдаром. Пусть он мне нос расквасит, я к ментам побегу, а он за мной погонится. В этом случае обязательно запустят. А там уж я пистолетом отработаю по полной программе. И пусть мне никто на дороге не встает. А Хасбулат на машине подстрахует.

— На какой машине? — спросил эмир.

— Там же, в селе, и машину найдем. Помнится, там даже такси водятся. Частники на крышу ставят вывеску с шашечками и считают себя таксистами. Вот такую машину и остановим. Под автоматным стволом ни один таксист дергаться не станет. А если станет, без него справимся. Хасбулат у нас любую машину водит как Шумахер.

— Я понял. Только машину лучше бы сюда подогнать, реквизировать у таксиста, а его самого… Сам понимаешь. Приехать сюда. Автомобиль где-нибудь поблизости спрятать, чтобы утром мы смогли уехать на нем. И желательно, чтобы машина побольше была. Впрочем, всемером мы в любой машине поместимся. В тесноте, да не в обиде…

— Пистолет… — протянул руку АбдулКерим.

Эмир с заметной неохотой полез в рюкзак и вытащил оттуда пистолет «Вальтер PP Super» с глушителем и запасную обойму к нему. Вложил в ладонь разведчику.

— Вернуть не забудь. Это память, а не игрушка. И попусту патроны постарайся не тратить. В потолок стрелять не надо. Глушитель не позволит произвести впечатление.

Эмир Малик так часто говорил своим бойцам, что этот пистолет для него — память, что никто уже в это не верил, потому что Малик никогда не говорил о том, что это за память, хотя обычно он бывал откровенным и мог поделиться воспоминаниями.

Но это действительно была память. Когда-то у Малика была знакомая женщина по имени Армаан, офицер турецкой армии, хотя он и не знал, каких войск, но считал, что служит она в Генштабе. Она сама всегда ловко и в шутливой форме уходила от прямого ответа на его вопросы. Наверное, Армаан была единственная женщина в его жизни, которую он по-настоящему любил. Расстались они по ее инициативе, и для Малика это было большим несчастьем, настоящим ударом, хотя вида он старался не подавать.

А потом Малик, уже став эмиром и имея свой джамаат, случайно увидел Армаан в Ираке, где она находилась под чужим именем — там ее звали Ещиль. Она тоже его увидела и узнала. Поговорили, договорились встретиться в гостинице, где жил тогда Малик. И вечером Армаан пришла к нему. Но Малик уже сообщил о женщине из турецкой армии в службу исламской безопасности.

Она тогда осталась у него ночевать. И ночью за ней пришли. Армаан думала отстреливаться и вытащила из сумки пистолет с глушителем, но Малик ловким ударом пистолет выбил. Ее арестовали, несмотря на бешеное сопротивление, и увели. И после скорого суда казнили, даже не поставив Малика в известность о месте и времени казни, чтобы он не вздумал ее похоронить. Казненных шпионов служба исламской безопасности скармливала воронам и бродячим собакам.

Так ее пистолет остался у него. С одной стороны, Малик считал себя правым, потому что Армаан могла подставить под удар и его самого, и бойцов его джамаата, его друзей. С другой стороны, он все равно чувствовал себя предателем. И по сей день Малик не понимал, предал он некогда любимую женщину или нет. Иногда ему думалось, что предал. Но он легко находил оправдание в том, что, не предав ее, он предал бы свой джамаат, своих моджахедов, которые ему доверились. Но окончательно для себя этот вопрос эмир до сих пор не решил. И уже, кажется, смирился с тем, что решить его невозможно.

Но пистолетом эмир дорожил и не использовал его в бою, хотя предполагал, что, когда он осядет сначала в Махачкале, а потом и в Москве, пистолет с глушителем поможет ему решить многие проблемы. Тем более в сумке у той женщины были рассыпаны три большие горсти патронов к этому пистолету. Патроны Малик тоже забрал себе, а сумку унесли сотрудники службы исламской безопасности. Но когда-то патроны должны были закончиться. Конечно, их можно заменить патронами от пистолета Макарова, но пистолет Макарова в России тоже постепенно снимают с вооружения. И возможно, уже вскоре достать такие патроны будет нелегко.